наша мама сильнее тоски,
сильнее теней на стене.
мы, мясные куски,
на ее могучей спине,
убаюканы по первому зову.
я поранил палец, пошла кровь,
забери меня в цветочный склеп,
запеки в уютный хлеб,
покрой сахаром,
подключи к утюгу,
дай переждать пургу.
я сегодня вышел из дома
и оказался в темном углу,
здесь мыши строят вверх нору,
поднимают лужи из мертвых,
наговором изгоняют бороды.
здесь стоят кегли с миллионом глаз
и фирмамент, перевернутый таз,
хранит их веселую бдительность
от ослепительных виселиц.
наша мама сильнее тоски,
я сигаретным сверлом
в декабрьском песке
рою себе вечный дом.
одиночную камеру
возле ртутного озера.
белые птицы
на последней азбуке морзе
передают от тебя привет.
ты тонко чуешь
поздний обед.
сильнее теней на стене.
мы, мясные куски,
на ее могучей спине,
убаюканы по первому зову.
я поранил палец, пошла кровь,
забери меня в цветочный склеп,
запеки в уютный хлеб,
покрой сахаром,
дай переждать пургу.
я сегодня вышел из дома
и оказался в темном углу,
здесь мыши строят вверх нору,
поднимают лужи из мертвых,
наговором изгоняют бороды.
здесь стоят кегли с миллионом глаз
и фирмамент, перевернутый таз,
хранит их веселую бдительность
от ослепительных виселиц.
наша мама сильнее тоски,
я сигаретным сверлом
в декабрьском песке
рою себе вечный дом.
одиночную камеру
возле ртутного озера.
белые птицы
на последней азбуке морзе
передают от тебя привет.
ты тонко чуешь
поздний обед.