Солнце дерзкий исторгло свист:
стало ясно, что я фашист.
Лунным краем вспороло ночь,
поздно, время собраться прочь.
Дети, маслом намазав смерть,
отрицали земную твердь.
Выпив крови в воскресный день,
от меня уходила тень.
Я проснулся и занемог,
мать на кухне пекла пирог.
Оставалось еще чуть-чуть,
полыхала в стаканах ртуть.
Колокол оболгал весну,
щуки молятся на блесну,
я тебя не щадя лизну,
если будешь идти ко сну.
Ты меня, что есть силы, пни,
через лес, через трудодни,
через блеющие огни
наколи меня, проверни.
Пробуравь меня напролом,
девушка с костяным веслом.
Навсегда заколотим дом
и вернемся, где все вверх дном.
Зашевелится океан,
и горнист протрубит в стакан.
Трупы гордо пробьют набат:
отворяйся, чудесный сад.